Итак, мы завершили не только описание самого явления сна. но и описали с определенной степенью подробности и глубины и тот слой собственного сознания, в котором у нас хранятся научные или наукообразные знания о сне и состояниях сознания. Вывод из этой части исследования немного печальный: теми путями, которыми предлагает исследовать сон наука, лучше не ходить. Она их проверила и до ответов дойти не смогла. Похоже, те пути слишком сложны даже для нее.
Теперь можно перейти к собственному исследованию, но другим путем. Каким? Похоже, сама жизнь и наука подсказывают нам: исследовать сон через очевидно относящиеся к нему явления — подход, обреченный на неудачу. Поэтому стоит рискнуть и начать исследование через то, через что исследование сна кажется невозможным. По крайней мере, оно должно ко сну иметь неявное отношение, из-за чего должно было быть пропущено наукой как неочевидный вход. Мы войдем в исследование сна через понятие Разума.
Как это ни странно, но именно своеобразное безумие сна, его режущая глаз нелогичность и вседопустимость, если такое слово возможно, заставляет нас ближе присмотреться к разуму.
Хотим мы того или не хотим, обладаем мы разумом во сне или не обладаем, но понимаем мы сны, а потом описываем их и исследуем, именно разумом. Это означает, что наш разум, а вместе с ним и мышление, накладывают себя как слои на наше понимание сна. И еще это означает, что все те исследователи сна, которые не дали себе труда очистить свои понятия о сне от этих слоев, пишут не о сне, а о некой сложной вещи, состоящей из множества различных явлений, включая и сон.
Итак, если мы познаём себя как сон, но познаём с помощью очищения, то первое, что мы должны сделать, это накопить объем наблюдений, достаточный для того, чтобы выносить хоть какие-то суждения. Тут мы налетаем на первые сложности: сон слишком привычен и всеобъемлющ, поэтому наблюдений у нас слишком много. Поэтому приходится задавать себе какие-то рамки, чтобы исследовать его по частям. Иначе мы вообще не будем в состоянии охватывать единым взглядом предмет своего исследования.
В нашем случае способ ограничения состоит из двух приемов. Один из них задается самой школой очищения: заниматься в первую очередь тем, что самое легкое и само рвется наружу. Это мы и сделали, когда я предложил вам не думать о том, что такое сон, а просто описывать то, что отзывалось на предложенные мною вопросы.
Второе ограничение искусственное, это как раз подход к понятию сна через понятие, к примеру, разума. Выбор его не случаен, я взял то, что нами уже изучено в какой-то мере, в достаточной, на мой взгляд, чтобы давать основания для суждений. Но при этом этот выбор может быть заменен на любой другой, который мы захотим использовать.
Это то, что касается способа сузить исследуемый материал вширь. Но его объем необходимо уменьшить и в глубину. И это уже связано не только с тем, что он все равно слишком велик для обработки его в нашем сознании. Здесь важнее становится необходимость убрать из него то, что внесет искажения в понимание, а значит, и в суждения.
Это всяческие инородные вещи, которые мы исходно воспринимаем как принадлежащие понятию сна. Какие, например?
Я уже говорил о том, что не знаю другого орудия, каким мы можем изучать сон, кроме собственного разума. Следовательно, все, что является помехами работе разума, одновременно оказывается и помехами в понимании сна. Это как волосок на объективе или окуляре микроскопа. Если из-за него изучаемая вещь искажается в моем восприятии, значит, это искажение привнесено в мое понятие о вещи самим орудием изучения.
И как бы я ни горел желанием изучать сон и раскрывающуюся через него таинственную Ведогонь, но до тех пор, пока не будет сделано общее очищение сознания и выстроен и обучен проведению исследований разум, приступать к каким-то опытам со сном можно лишь с опаской. Это вовсе не такое уж невинное занятие.
Что же входит в число искажений разума, подлежащих очищению?
Во-первых, все виды сумасшествий, в прямом и переносном смысле этого слова. Впрочем, мазыки считали, что все сумасшествия, наверное, кроме тех, что вызваны органическими повреж-дениями мозга, как сейчас говорят, убираются с помощью Кресения. Так что для них не существовало того, что сейчас психиатрия называет психическими болезнями, а были либо западки. то есть присутствие чужого сознания внутри твоего, либо одержимости, то есть присутствие в тебе чужого духа.
И то и другое вполне доступно очищению или освобождению.
Затем идет второй слой искажений, вносимых мышлением. Для тех, кто прошел обучение в Училищах Тропы, понятно, чем мышление отличается от разума. Для новичков скажу, что мышление — это разум, закрепивший свои удачные находки в омертвелых образцах. Образцах поведения и решения задач, конечно. Образцами же оказываются длинные цепи образов, однажды приведшие к победе, а теперь применяемые как они есть ко всем сходным задачам.
Как вы понимаете, такой способ решения задач оказывается не только не гибким, но и очень громоздким. Он плодит огромные объемы памяти и замедляет нашу дееспособность. При этом хранилища этих образцов мышления окружают человека в пространстве, собираясь в многочисленные и запутанные слои мутного сознания, называвшегося у мазыков Лопоть. То есть Одежка.
В сущности, человек в мышлении не думает, он знает. Что означает: помнит. И поэтому, когда мы исследуем какое-то явление, например, сон, глядя на открывшееся, мыслитель не может сразу подумать и решить, что это, он сначала обращается к памяти и вытаскивает из нее все, что знает и помнит об изучаемом явлении. В быту это часто срабатывает, потому что там задачи повторяются. Но в исследовании приводит к пустой трате времени и сил, поскольку вырваться из такого перебора образцов трудно. Только исчерпав свои запасники, человек в мышлении сдается, и передает себя в руки разума, так сказать. Если только не запустит все те же попытки по второму кругу.
Очищение мышления сложнее, чем очищение западков и освобождение от духов. С западками все ясно: они неполезны, да еще и делают тебя уязвимым в глазах общественного мнения. От духов почти однозначно надо освобождаться. А вот мышлением своим мы гордимся. А когда не гордимся, то очень ценим тот труд, что вложили в его создание. Поэтому очищение этот сложное и долгое, а исследовать надо уже сейчас. Приходится применять дополнительные приемы.
Прием, собственно говоря, один, назывался он Ворошением. Но применять его можно по-разному. В нашем исследовании я применял его так. Я задал вам тему и требовал писать отклики, то есть выписывать то, что откликнулось. Откликалось, естественно то, что само «готово выпрыгнуть», как только его поворошили, то есть представилась первая же возможность. Иначе говоря, что обязательно бы влезло в выводы нашего исследования.
Как только вы выпустили самый большой напор вашего мышления, а это видно по тому, что в переписке появляются не отклики, а раздумья, можно задавать направление ворошения, чтобы к началу исследования мышление оказалось ослабленным на всем том направлении, которым будет разворачиваться наша работа.
Поскольку я исходно намечал вести вас через понятие разума, я сразу и задал вам писать о том, что обязательно отзовется в связи с этим. Это было уже направленное ворошение, бегущее впереди исследования. Делалось это примерно так. Я либо прямо советовал вам исследовать разум сна, либо переправлял те письма, в которых вы приближались к этой теме, в ту часть исследо-вания, которая будет посвящена разуму:
Вот с этого мы начнем вторую часть Сима — Ведогонь-2:
«Саша, так меты сна — это когда образы, которыми я сейчас живу, не соответствуют действительности? Как бы соскакивают с самого мира?»
Да, речь идет о разуме и его устройстве. И умудрилась это разглядеть Бабася. Ну, как я ее не люблю! От нее всегда столько лишней работы!
Задай этот вопрос еще раз, когда начнется Вторая часть семинара.
Скоморох.
В итоге вы прорабатывали эту часть своего сознания заранее, и сейчас она, условно говоря, «хорошо проворошена», то есть, продумана вами и проверена на предмет самых умных мыслей. И если что-то умное вам подвернулось, вы его высказали, а я по-хозяйски прибрал.
Теперь все ваши умные мысли лежат в копил очке нашего Сема. Они никуда не пропадут и не только записаны, но и оценены. Ваше мышление, которому очень важно выглядеть умному и получить соответствующую оценку, успокоилось и уснуло, значит, у вас есть возможность выпустить в освободившееся место Разум. И немножко поработать, пока захватчик спит.
Конечно, это неполноценное очищение, это всего лишь временное средство, позволяющее нам вести исследование. Вам же еще немало придется повозиться с собственным внутренним противником, когда срубленные нами головы снова отрастут и начнут изливать потоки умных мыслей. Но мы успеем провести наш короткий семинар.
Поэтому не сдерживайтесь, продолжайте писать и отсылать для всеобщего обозрения все, что из вас рвется. Или начинайте писать, кто до сих пор сдерживается. Не бойтесь, что вас прочитают. Тут все такие, и никто над вами не посмеется, тем более, что я сразу же дам вам имя для защиты, как только ваше письмо покажется мне уязвимым. Но, сдерживаясь, вы лишаете себя возможности понять и усвоить то, что откроется во время исследования. И вам только кажется, что вы хорошо все понимаете, наблюдая со стороны. Это ваше мышление понимает, оно вообще все понимает и знает. Вот только жить потом приходится вам...
Теперь, когда вам стало понятнее, как же мы с вами работали и будем работать, можно переходить и к разуму. Но я сделаю это в следующем письме, чтобы отделить те служебные слои, что описаны в этом, от самого исследования.
Скоморох.
Сопроводительное письмо. Разум в Дреме
Давайте приглядимся к неплохо описанному нами явлению Дремы. В Дреме ты можешь думать, и думаешь почему-то одну мысль. Конечно, ты можешь переключиться на другую и даже третью, но того разброда, который ощущается в мыслях, когда ты бодрствуешь, нет. Почему? Что изменилось?
Первое предположение: в Дреме нет разума, как большого орудия выживания, состоящего из Образа мира и способности рассуждать. В ней сохраняется только эта способность. Но верно ли это?
Возможно ли рассуждать, если нет образа мира? По каким истотам тогда вести свое рассуждение? И как выверять разумность с действительностью?
Значит, разум в Дреме еще сохраняется. А что пропадает?
Мышление. И не просто как лопоть, а как то, что заставляет мысль метаться. А что это?
Непроизвольный перебор целей, которые заставляют тебя постоянно скакать по тому, что надо продумать. Как по пенькам на вырубке, когда ты вынужден подпиливать один за другим — все, что вылезают выше остальных. Как только ты подпилил самый высокий, тут же самым высоким становится какой-то иной. И ты бежишь пилить его...
Вот так и накапливается тысяча мыслей, тысяча мыслей...
В Дреме сохраняется способность использования разума, но пропадает мышление. Почему и как?
Складывается впечатление, что проход в Дрему осуществляется через игольное ушко, через некий узкий пропускник, который пропускает только малые образы сознания и не пропускает большие цепи образцов.
Что там за «пропускник», в общем-то, не имеет значения. Но вот то, что происходит переход, вы ощущаете по ощущению щелчка или скачка, когда переходите в Дрему. Это состояние качественное. И одно из качеств как раз связано с мышлением, которое пропадает, отсоединяется от того тела, в котором мы Дремим. Не дремлем, а именно Дремим, поскольку дремота, придремывание, как вы сейчас понимаете, это совсем другое — это всего лишь легкая сонливость. То есть желание спать.
Скоморох.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии